Не было для Карстена ничего противнее современно искусства. Эти недоумки исковеркали это понятие, превратили его в мешанину сумасбродства, тупости, обнажённых тел и полного отсутствия фантазии. Николас бы с радостью открутил голову тому, кто придумал называть это искусством. Причём сейчас было такое время, что каждая свинья могла с поросячьей же гордостью называть себя писателем, музыкантом или вообще творцом. На самом деле все эти люди страдали графоманией, отсутствием вкуса и высокомерием. Первые два порока были непоправимыми – люди такими рождались, поэтому ничего уже с ними нельзя было сделать. Ну а спесь, какой бы она ни была, легко сбивалась.
Он сам не знал, что он здесь делает, в полном зале «любителей искусства», многие из которых даже ему на ужин не годились.
Карстен не считал, что Ханна Дюваль была новатором в области литературы. Она всего лишь тратила своё и чужое время, а также изводила тонны бумаги. Ничего на самом деле полезного она не делала.
А все эти книги, которые Дюваль пропускала в печать? Она хотя бы пару строк из них читала? Ник сомневался, потому что в таком случае этих книг бы мир не увидел, что было бы к лучшему.
Телефон, который пока ещё целёхонький лежал в его кармане, Ник перевёл на беззвучный режим, потому что он не любил, когда ему звонят. Эта штука вообще была бесполезным изобретением человечества.
«А вообще, что полезного они придумали? Кровь – и та была придумана не ими».
На лице Николаса, пока он ходил по выставочному залу, застыла брезгливая гримаса. Ему не нравилось находиться среди всех этих людей, и он не скрывал этого. Плевал он на всякие там приличия, если они предписывают ему притворяться, что он в восторге от этого свинарника.
«В пятнадцатом нужно было не на контакты с людьми идти, а превращать их в рабов!»
Политику Доминика Левинаса он никогда не одобрял, но и наперекор ему идти не осмеливался. Николас действовал очень осторожно и собирал под своим началом верных людей, которые за него перегрызут любому глотку и за него же и умрут. Его деятельность наверняка не ускользнула от внимания остальных вампиров, но Карстен не считал нужным спрашивать у них разрешения. Каждый волен делать то, что желает, а Ник желал власти, но её он заполучит другим способом, более долгим, но зато его метод обязательно сработает.
Ещё раз вздохнув от унылости всего увиденного им сегодня, Карстен уже собирался уйти и двинулся к выходу. Однако уйти у него не получилось, потому что на глаза попалась вызывающе одетая девушка. Она была в его вкусе – хорошенькая, несмотря на килограммы косметики на лице. И блондинка. К светлым волосам Николас вообще питал известную слабость.
- Любите книги? – спросил он, подходя к ней. – В моём доме собрана огромная коллекция книг, отличных от тех, которые предлагают современному читателю.
Николас откровенно разглядывал блондинку, очень живо представляя себе, что скрывает одежда. Он бы с удовольствием сорвал с неё эти тряпки, проводя руками по нежной и гладкой коже, впиваясь в тонкую шейку и вдыхая при этом её аромат, который Карстен чувствовал даже на расстоянии.
Он сглотнул, не давая инстинктам разрушить его игру. Как хищнику, ему нравилось поиграть с жертвой перед тем, как приступить к трапезе. Процесс охоты возбуждал, и в удовольствии себе Ник редко отказывал.

– Не хочу вас обидеть, но вы не выглядите как знаток искусства.
– Не стоит судить по внешности, – доброжелательно заметил Николас. – На самом деле, я очень много знаю об искусстве и о том, как о нём нужно рассуждать. Так, например, я почти уверен в том, что Ханна Дюваль не заслуживает тех почестей, что ей воздают.
Николас не боялся говорить плохо о мертвецах, потому что он знал, что мёртвые с ним точно не заговорят. Для этого нужно было быть медиумом, а он, к счастью, был вампиром.
Если бы он так же, как и эта блондинка, судил по внешности, то давно бы пришёл к выводу, что она тоже не похожа на любительницу литературы. Он бы, скорее, причислил её к какому-нибудь популярному, но тупому и абсолютно бессмысленному молодёжному течению. Сейчас молодёжь забивала свои головы всякой дрянью: ужасной музыкой, шаткими и сомнительными идеалами и нелепому подражанию звёздам.
Пока Карстену было сложно определить, относилась ли его новая знакомая к такой молодёжи, или чем-то отличалась. Если да, то у неё появится шанс уйти от него живой. Может быть, через некоторое время он её найдёт.
– Меня зовут Николас, – представился он.
Некоторым людям была известна его фамилия, потому что они уже имели с ним дела. Ник сомневался, что это милое блондинистое создание что-то о нём может знать, но решил перестраховаться.
– Я бы познакомил вас с моими интересами, – откровенно сказал Карстен. – И показал бы вам, в чём именно я сведущ настолько, что могу получить степень доктора, если бы такая существовала в этом направлении.
Уловив интерес в глазах блондинки, Ник решил подлить масла в огонь:
– Если, конечно, вы не боитесь.
Эту фразу он прошептал, наклонившись к ней.

- Мне нравится ваша прямота.
«А мне нравятся твои светлые волосы и твоё тело», - подумал Николас.
То, что поэтичные дураки называли внутренним миром, Николаса привлекало редко. Обычно его содержимое было таким отвратительным, что лучше было и не знать о нём. Вот уже несколько веков он воспринимал женщин как красивые оболочки. С ними приятно провести одну ночь, а потом забыть.
В общем-то, Николас мог забыть уже через пять минут.
- А вы? Не боитесь звать к себе в дом таинственную незнакомку, которая может оказаться Нимос знает кем? Мне кажется, это вам стоит остерегаться.
Услышав это заявление, очень близко граничащее с дерзостью, Ник тихо рассмеялся. Девочка и понятия не имела, с кем говорит. Если бы она знала, кто он, то поостереглась бы произносить такое.
Впрочем, её дерзость была очаровательной. Может быть, она и сохранит ей жизнь, в конце концов.
- Я ничего не боюсь.
Здесь Карстен лгал. Каждый чего-то боится, и даже вампиры. Помимо очевидного, был небольшой список событий, которые могут вызвать у него дрожь и ужас, но обсуждать вопросы своего страха с очередной хорошенькой блондинки не входило в планы Николаса. Женщины вообще были предназначены больше не для разговоров, а для постели.
- Раз уж мы со всем разобрались, думаю, пришло время покинуть это ужасное, отвратительное место.
На последних словах Карстен брезгливо сморщился, будто и в самом деле находился не в роскошном выставочном зале, а в самом что ни на есть свинарнике.
Девочек по необходимости ему привозили прямо на дом, но довольно часто у Карстена возникало желание самому поучаствовать в процессе охоты. Он будоражил кровь. К тому же, Николасу нравилось время от времени притворяться обаятельным парнем, который даже помыслить ни о чём плохом не может. Ему это нравилось, потому что доставляло великое удовольствие затем наблюдать, как рушатся представления других людей. Ему нравилось шокировать.